Е.СУРОВ: Я еще вот о чем хотел вас спросить как человека, часто играющего в опенах. Проблема читерства становится все более важной? Количество читеров возрастает ли в геометрической прогрессии? Потому что сейчас может даже такое ощущение сложиться.

Г.ГУСЕЙНОВ: Проблема читерства меня очень сильно беспокоит, потому что читерить стало очень и очень легко. Недавно посмотрел видео уважаемого гроссмейстера Ткачева, где показано, что можно электронный девайс просто в ухо установить, где все слышно, и тебе могут просто передавать ходы. И это устройство металлоискатель не может обнаружить. Это все очень сильно беспокоит. И я, естественно, уверен, что проблема читерства очень серьезно стоит, и возникает даже угроза шахматам. ФИДЕ нужно действовать, и действовать решительно. Я не могу никого обвинять, но я просто уверен, что и среди "семисотников", и среди "шестисотников" есть читеры. Я уверен на сто процентов, что это существует, я просто так чувствую. Конечно, не могу никого назвать конкретно, но в шахматном мире есть имена, которые обсуждаются не в первый раз. Недавно я играл опен в Дубае, и там, к сожалению, произошел неприятный случай. Вы сами об этом знаете, у вас об этом был материал. Там читерство было не такое сложное, оно было связано с телефоном. А все-таки телефонные читеры рано или поздно будут обнаруживаться, потому что это не так удобно. А вот электронный девайс, который будет прятаться в ухо или вставляться куда-то в зуб – вот это большая проблема, как это обнаруживать.

Е.СУРОВ: Не будем продолжать список мест, куда еще можно вставить девайс.

Г.ГУСЕЙНОВ: Надо хотя бы в официальных турнирах или в опенах-турнирах, как в Дубаи, как в Нахичевани, где первый приз за десять тысяч долларов, решать эту проблему. Надо хотя бы иметь технику, которая будет обнаруживать такие устройства сразу. Или же ставить глушители, чтобы не было вообще никакой связи в игровом зале и в ста метрах вокруг досягаемости. А что делать? Если так будет продолжаться… Понимаете, если опытный читер еще и хороший гроссмейстер, то он не обязан это делать на каждом ходе и в каждой партии. В одном турнире ты сделаешь это два-три раза, но в нужный момент, - и этого будет достаточно, чтобы занять хорошее место. И это очень серьезно, потому что будет непросто обнаружить человека. Скажут: ну а что? Человек, у которого 2650 или 2700, не может сыграть одну хорошую партию? В этом же нет ничего такого. Я, допустим, в Нахичевани против нашего шахматиста Заура Мамедова, который, кстати, до этого обыграл чемпионку мира Хоу Ифан, сыграл очень хорошую партию в шестом туре. После партии дома на компьютере проверил, и получилось, что последний двадцать один ход я сыграл по первой линии компьютера. То есть я сыграл сильнейшим образом.

Е.СУРОВ: Античитерская комиссия должна сразу же забеспокоиться по этому поводу.

Г.ГУСЕЙНОВ: Да-да. Вот двадцать один ход я сыграл по первой линии. Люди посмотрят и могут заподозрить что-то. Но дело в том, что когда это повторяется с людьми, у которых 2300, 2400, когда они вдруг начинают очень сильно играть, то люди начинают подозревать, и таких шахматистов становится проще находить. Допустим, так стали находить болгарских шахматистов… Но когда это будет делать очень сильный шахматист, это будет гораздо сложнее понять. Потому что он это будет делать в нужный момент, когда будет, скажем, тактическая позиция, на пару ходов вперед, ему будет достаточно получить помощь, чтобы завершить партию. Это большая проблема, и если она не будет решена, то имидж шахмат будет очень сильно подпорчен, если ФИДЕ хочет, чтобы шахматы попали на Олимпийские игры. Я понимаю, что на Олимпийских играх существует проблема допинга, но в шахматах проблема читерства сейчас более актуальна.

Е.СУРОВ: Мягко говоря. Потому что я вообще не понимаю, в чем проблема допинга. Вы, кстати, понимаете?

Г.ГУСЕЙНОВ: Не в шахматном плане, а в спорте вообще бывает проблема допинга.

Е.СУРОВ: В спорте-то бывает, но в шахматах, по-моему, вообще ни одного критерия допинга нельзя определить.

Г.ГУСЕЙНОВ: Я не уверен, что в шахматах допинг может сильно помочь. Здесь все-таки, в основном, мозговая активность, и непонятно, насколько правильно измеряется воздействие, скажем, физического состояния человека на мозг. Но читерство – это актуально, потому что ясно, что программа намного сильнее человека. И даже слабый шахматист может с помощью программы обыграть сильного шахматиста, это совершенно понятно.

Е.СУРОВ: Возвращаясь к читерству на уровне 2700, то есть на уровень сильных гроссмейстеров. Вот вы как-то совсем мягко об этом говорите – "я чувствую", "не могу доказать". А вот гроссмейстер Морозевич не далее, как сегодня в опубликованной статье прямым текстом написал, что одна из причин плохого результата сборной России на каком-то турнире (видимо, имеется в виду какой-то конкретный турнир) - это то, что был случай читертва со стороны соперников. Вы случайно не знаете, кого он имел в виду? Потому что имен он, к сожалению, не назвал.

Г.ГУСЕЙНОВ: Честно говоря, я не знаю, вообще впервые слышу про эту историю. Последний турнир – это, возможно, имеется в виду чемпионат мира. Но если нет конкретных доказательств, то тоже нельзя обвинять человека или сборную. Просто если есть такие подозрения, то нужно сделать во время партии, во время турнира проверку игроков этой сборной, и проверку сделать как можно более тщательную. Потому что это возможно, я не исключаю этого теоретически, почему нет? Техника сейчас очень развита, и это вполне возможно. Надо обязательно проверять, и на официальных турнирах, и на олимпиадах, и на чемпионатах Европы. Может быть, даже необязательно проверять перед партией, а уже во время партии, чтобы, знаете, был такой сюрприз: пришел – и тебя проверили. И чтобы в Правилах было прописано, что ты можешь проверить игрока каким-то аппаратом типа рентгена, который может обнаружить такие устройства. Я не эксперт, не разбираюсь в том, как это обнаружить, но…

Е.СУРОВ: А говорят, что вот эту штуку в ухе даже такими устройствами можно не обнаружить.

Г.ГУСЕЙНОВ: Я думаю, что сканер-то обнаружит его. Все-таки строение человеческой кости определенное, и там все будет видно – что есть какое-то устройство, которое не стыкуется с организмом.

Е.СУРОВ: Шахматистов просветят полностью во время партий!

Г.ГУСЕЙНОВ: Ну а что делать, если это вызывает серьезное беспокойство? Если нет другого метода борьбы? Телефонное читерство – это как раз-таки ерунда, это можно будет как-то обнаруживать. Или есть другой метод – ставить глушители, полностью выключать всю радиосвязь, все, что есть в зале, может быть, и около зала. Еще люди предлагают ставить 15- ли 30-минутную задержку онлайн-партий, чтобы тоже было сложнее.

Е.СУРОВ: Но это уже слишком устаревшее предложение.

Г.ГУСЕЙНОВ: Согласен, да. Но вы же видели, как в Ханты-Мансийске совершил читерство французский шахматист Себастьян Феллер? Как в голливудском фильме!

Е.СУРОВ: Не видел, но потом читал.

Г.ГУСЕЙНОВ: Читали, да. Как один из тренеров сборной говорил ходы капитану команды, гроссмейстеру Ошару. Там две тысячи человек играло, и у них, естественно, были свои знаки. Он специально ходил в ту часть игровой зоны, которая, допустим, означала b4, или с5, и тот понимал, что… Все знают, что Феллер играет спокойно на 2600 с чем-то, то есть это сильный международный гроссмейстер. Таким образом, он понимал, что, допустим, в позиции, которая у него есть, на с5 какая-то фигура ходит, и получается очень сильный ход. Для этого большого ума не надо. Если человек получает такую подсказку, он может сам разобраться.

Е.СУРОВ: И как его потом ни просвечивай, ничего с этим сделать нельзя.

Г.ГУСЕЙНОВ: Это был гениальнейший план! А как это доказать? Никому бы такое и в голову не пришло. Это был действительно фантастический план – без техники, без наушников, без ничего. Вот такое спокойное читерство. И если бы не федерация Франции, которая поступила по-джентльменски – сама сдала своего игрока… Мне кажется, что не каждый это способен сделать. Но сейчас Феллер свое наказание отбыл, три года уже прошли, скоро он станет играть во французской лиге. Будем надеяться, что он понял свою ошибку.

Е.СУРОВ: Как вы думаете, какой дисквалификации заслуживают те, кто уличен в читерстве и чья вина доказана?

Г.ГУСЕЙНОВ: Вы знаете, я к этому отношусь очень плохо. Я считаю, что три года – это даже мало. Человек может выиграть несколько сильных турниров, заработать при этом очень много денег, причинить неприятности другим шахматистам, мягко говоря. За все это три года - не такой большой срок. Я бы выступил за то, чтобы были более жесткие меры. Может быть, десять лет, может быть, вплоть до пожизненного. Я - за жесткие меры. Потому что когда человек что-то ворует, его прощают? Нет, на него заводят уголовное дело, и он будет сидеть в тюрьме. А здесь никто не видит в этом ничего криминального. Ну, три года дисквалификации. Ну, человек может тренировать эти три года, делать что-то еще. Мне кажется, это не совсем корректно. Человек, который на это идет, должен прекрасно понимать, что это не просто игра, это – читерство. Это все равно, что воровать. Потому что ты воруешь очки, деньги у кого-то, а это уже получается нечестная игра.

Е.СУРОВ: А вот представьте, что мы сейчас на суде. Вы высказали свою точку зрения со стороны прокурора, а я как адвокат вам скажу: "А случай вообще-то особенный. Это же молодой шахматист. У него, во-первых, не самая благоприятная ситуация в семье. Во-вторых, он настолько молод, что он просто по глупости себе это позволил, и сейчас раскаивается, признает свою вину. И неужели его нужно на десять лет лишать основной профессии? Он больше ничего не умеет, больше никак не может зарабатывать деньги. Давайте все-таки смягчим ему наказание". Вас можно так размягчить, подействовать вот так на вас?

Г.ГУСЕЙНОВ: Евгений, я понимаю, о ком мы говорим, - я все-таки тоже участвовал в том турнире в Дубаи. Мне было его искренне жаль, потому что его моральное состояние было действительно тяжелейшее, человек был на грани нервного срыва. Да, в тот момент, посмотрев на его состояние, мне его было действительно жалко, и я, может быть, как вы говорите, был за то, чтобы смягчить ему наказание. Другое дело, что тут портится имидж спорта, имидж шахмат. И если каждому так смягчать, то что будет потом? Представьте, что это сделал гроссмейстер – для него это очень важно, все-таки он зарабатывает этим себе на жизнь, а мы понимаем, что многие не учатся, а в основном все вкладывают в шахматы. Но когда это делают болгарские шахматисты с рейтингом 2100-2200, которым шахматы абсолютно не нужны, или, скажем, не имеют для них большого значения, это для них просто хобби, но они заработали на этом какие-то деньги, а потом выяснилось, что они – читеры… А что с ними тогда делать? Им тоже давать три года? Чтобы через три года опять появились новые читеры? Это так и будет продолжаться бесконечно. Понимаете, человек, который осознанно идет на это, должен понимать, на что он идет. Все-таки читерство, использование программы не происходит случайно. Человек понимает, на что он идет. Это все-таки немножко другое.

Хотя, может быть, вы и правы, и десять лет – это чересчур много. А три года, может быть, - чересчур мало. Может быть, нужно сделать что-то на уровне пяти лет. Но делать нужно.

Или же другой метод. Если оставлять три года, то еще и вводить какие-то штрафы, хотя бы компенсацию, чтобы человеку было что терять. Но чуть-чуть жестче нужно, чем сейчас. Все-таки три года – это просто ни о чем. Я даже слышал, что и на один год предлагают сделать дисквалификацию. Этого я вообще не понимаю, извините! Я знаю многих шахматистов, которые играют в году один-два-три турнира. И представляете, если им на один год сделают дисквалификацию? Этот человек два турнира выиграл, допустим, по десять тысяч на каждом заработал – например, в Дубаи, а потом в Нахичевани. А потом его дисквалифицировали на год. Ну, хорошо, двадцать тысяч за год заработал, теперь буду год тренировать, ничего страшного. Как это подействует?